Кассандра Клэр - Город потерянных душ [любительский перевод]

Глава 17. Прощание

…Когда прогуливался по причалуЯ однажды поздним днем,Услышал, как прелестная дева сказала:«Увы, не сможем поиграть вдвоем»…

А менестрель, сие услышав,На помощь кинулся к ней…

— Может, хватит уже слушать эти вопли, которые кто-то считает музыкой? — заявила Изабель, постукивая ногой в сапоге по приборной панели в грузовике Джордана.

— А мне нравятся эти вопли, девочка моя, и поскольку я за рулем, то мне и выбирать, — ответил Магнус на повышенных тонах.

И он действительно был за рулем. Саймон был удивлен, узнав, что он умеет водить, хотя он не был уверен, почему. Магнус прожил очень много времени. Конечно, у него нашлось место в его жизни для того, чтобы потратить несколько недель на курсы по вождению. Хотя Саймон не переставал гадать, какая дата рождения стояла в его правах.

Изабель закатила глаза, возможно, из-за того, что в кабине не было достаточно свободного места, и они были вынуждены ютиться на одном сиденье вчетвером.

Если честно, то Саймон не ожидал, что она поедет. Он не ожидал, что поедет кто-либо, кроме него и Магнуса, хотя Алек и настоял на своем участии (к раздражению Магнуса, Алек считал мероприятие «слишком опасным»), а затем, когда Магнус начал прогревать двигатель грузовика, раздался стук на лестнице, ведущей вниз, и через входную дверь выскочила Изабель, задыхаясь и запыхавшись от бега.

— Я тоже еду, — объявила она.

И все. Никто не мог сдвинуться с места или отговорить ее. Она не смотрела на Саймона, дабы настоять на своем решении, и не стала объяснять, почему она решила поехать — но она решила, и вот она здесь.

На ней были джинсы и фиолетовый замшевый пиджак, который она наверняка стащила из шкафа Магнуса. Оружейный пояс был обернут вокруг ее стройных бедер.

Она плюхнулась напротив Саймона, придавив его к двери машины. Прядь ее волос свободно развевалась и щекотала его лицо.

— В любом случае, кто это? — спросил Алек, глядя на CD-проигрыватель, из которого раздавалась музыка, несмотря на то, что CD в нем не было. Магнус просто постучал по звуковой системе пальцем с голубым огоньком, и оттуда полилась музыка. — Кто-то из фейри-коллективов?

Магнус не ответил, но у музыки увеличилась громкость.

…Быстро к зеркалу она подошла,И волосы были, как черный массив,И платье, что дорого ей обошлось……И вот по улицам она идет,Надеясь красавчика встретить,И ноги уже стерты в кровь,Но все вокруг мужчины — геи…

Изабель фыркнула.

— Все парни — геи. В этом грузовике — точно. Ну, кроме тебя, Саймон.

— Спасибо, что заметила, — ответил Саймон.

— Я бы определил себя как свободного бисексуала, — добавил Магнус.

— Пожалуйста, никогда не говори таких слов перед моими родителями, — сказал Алек. — Особенно при моем отце.

— Мне казалось, что твои родители нормально отнеслись к твоей ориентации, а выходит… — произнес Саймон, наклоняясь и опираясь на Изабель, дабы взглянуть на Алека, который, как часто с ним бывало, сидел, нахмурившись, и смахивая свои темные волосы с глаз.

Помимо случайного обмена фразами, Саймон никогда особо не говорил с Алеком. Его было очень непросто узнать. Но, как Саймон отметил про себя, его собственное отчуждение от матери заставило увидеть ситуацию Алека более родственной ему, чем могло бы быть в другом случае.

— Моя мама, кажется, приняла это, — сказал Алек. — Но мой отец — нет, точно нет. Однажды он спросил меня, что, как я думаю, превратило меня в гея.

Саймон почувствовал, как Изабель напряглась рядом с ним.

— Превратило тебя в гея? — ее голос звучал недоверчиво. — Алек, ты не рассказывал мне об этом.

— Я надеюсь, ты сказал ему, что ты был укушен пауком-геем, — сказал Саймон.

Магнус фыркнул, Изабель смутилась.

— Я читал комиксы из тайника Магнуса, — сказал Алек, — так что, на самом деле я знаю, о чем ты говоришь. — Легкая улыбка играла на его губах. — Так что, можешь ли ты описать мне, какова пропорция гомосексуальности у паука?

— Только если этот паук действительно гей, — произнес Магнус, и вскрикнул, когда Алек ударил его по руке. — Ой, ладно, не бери в голову.

— Что ж, неважно, — сказала Изабель, очевидно раздраженная фактом, что не поняла шутку. — В любом случае, кажется, что отец не собирается возвращаться из Идриса.

Алек вздохнул.

— Извини, что разрушаю твою мечту о нашей дружной семье. Я знаю, ты хотела бы думать, что папа смирился с тем, что я гей, но это не так.

— А как я могу тебе помочь, если ты не рассказываешь мне о тех словах или поступках, которые причиняют тебе боль? — Саймон ощутил волнение Изабель, исходящее от ее тела вибрацией. — Как я могу…

— Из, — устало ответил Алек. — Это не просто проблема. Все дело в мелочах. Когда мы с Магнусом путешествовали, и я звонил домой, то отец никогда не спрашивал, как там Магнус. А когда я выступал на собраниях Конклава — никто меня не слушал, и я не понимал, в чем дело: в молодости или чем-то еще. Я видел, как мама говорила с подругой о её внуках, а, когда я зашёл в комнату, они умолкли. Ирина Картрайт посочувствовала мне, что теперь никто не унаследует мои голубые глаза. — Он пожал плечами и посмотрел на Магнуса, который на мгновение отнял руку от руля, чтобы положить ее на руку Алека. — Это не удар ножом, от которого ты сможешь меня защитить. Это миллион порезов от бумаги каждый день.

— Алек… — начала Изабель, но прежде, чем она продолжила, впереди замаячил знак поворота: деревянная табличка в форме стрелы с надписью, сделанной печатными буквами «Ферма Трех Стрел».

Саймон вспомнил, как Люк, ползая на коленях по полу, тщательно выводил эти слова черной краской, а Клэри затем дорисовала цветы вокруг надписи, но их теперь не было видно из-за погодных условий.

— Поверни налево, — сказал он, махнув рукой и едва не ударив Алека. — Магнус, мы на месте.

Потребовалось несколько глав Диккенса, прежде чем Клэри, поддавшись усталости, уснула на плече у Джейса. Находясь на грани между сном и явью, она помнила, как он отнес ее вниз и уложил в спальне, в которой она проснулась в свой первый день нахождения в доме. Он опустил занавески и закрыл за собой дверь, погружая комнату во мрак, и она уснула в тот момент, когда он звал Себастьяна в коридоре.